Теория и практика закона

Без участия ведущих теоретиков не может быть разработан и принят ни один важный закон. Непонимание закона влечет неправильное (неверное) его применение, а значит, на практике законодатель не добивается тех целей, которые он ставил, издавая данный закон, и государство утрачивает регулирующую функцию в тех общественных отношениях, которым и посвящен тот или иной блок "непонятых" законов.

Но на пути от теории до практики закона лежат три препятствия.
1. Первое - это отсутствие авторства у закона, что с одной стороны объективно обусловлено законодательным процессом, где законодатель - госорган (обладающий верховной властью), а с другой стороны участие в принятии закона теоретиков и ученых хоть и важно, но всегда опосредовано, что снимает с последних и ответственность за то, что они говорят и делают.
2. Второе - это существующие правила правоприменительной практики, по которым мнение суда - истина в последней инстанции для практики применения законов.
3. Третье - саму теорию мало интересует практика закона и проблемы правоприменителей. Оценка "работы" закона не влияет ни на положение ученого, ни на положение депутатов и сотрудников аппарата законодательного госоргана. Сама же оценка эффективности закона, как правило, формируется опять же через судебную практику, точнее - ее статистику и аналитические обобщения высшего судебного органа.
4. Последнее - это лень практиков интересоваться теорией и дальнейшим развитием юридической науки после окончания своего обучения. Нет и стимула, т.к. у практиков-правоприменителей отсутствует смысл интересоваться теорией, поскольку она не имеет никакого значения для практики: на научное положение нельзя указать как на доказательство, мнение ученого, привлеченного в качестве эксперта в том или ином деле, рассматривается судом по своему усмотрению, и пр.

Получается как в басне Крылова, где тянут воз рак, щука и лебедь: все тянут, а воз ни с места.

Разрыв причинно-следственной связи между теорией и практикой законов несомненно влияет на правоприменение. В первую очередь там, где законодатель забыл предусмотреть механизм реализации своих идей, прописанных в законе.

Более 100 лет назад причины разрыва юридической теории и практики подробно указал Е. Васьковский в рецензии на книгу Шершеневича Г.Ф. ; последовательность несколько отличается от вышесказанного, но содержание, несмотря на столетнюю историю дальнейшего развития нашего общества всё то же.

Теория и практика шли у нас каждая своей дорогой, самостоятельно заботились о своем существовании и чуждались друг друга. Эта ненормальная рознь, по словам автора [Шершеневича Г.Ф.], составляет у нас постоянное явление и продолжает существовать по настоящее время. ... Проф. Шершеневич объясняет это, во-первых, обычной неустойчивостью русского человека, быстро теряющего энергию, во-вторых, влиянием сената, который придал своим решениям силу закона, и в-третьих, бедностью ученых сил, посвящающих себя разработке русского гражданского права.
Что касается первой причины, именно обломовщины, присущей натуре русского человека, то влияние ее сказалось в той быстроте, с какой в среде наших юристов остыло зародившееся было в шестидесятые годы рвение к науке. Этому охлаждению содействовал в значительной степени образ действий высшей судебной инстанции - сената, который с самого начала своей деятельности стал присваивать своим решениям обязательную силу для всех судов. Вследствие этого судьи и адвокаты перестали заниматься наукой, сделавшейся ненужной для практики, и начали рабски ловить каждое замечание кассационного департамента. Наконец, немалая доля вины падает и на ученых юристов. Наука гражданского права располагает чрезвычайно небольшим числом работников. Цивилисты с большим удовольствием останавливают свое внимание на римском праве: Кафедры гражданского и торгового права пустуют или занимаются романистами, которые лишь механически связывают русское законодательство с римской системой.
В результате отчуждения науки от практики получается чрезвычайно печальная картина, верно и метко обрисованная автором [Шершеневичем Г.Ф.]. Юридические сочинения, особенно монографии, нисколько не интересуют практиков, тогда как различные издания судебных уставов, с кассационными решениями расходятся в десятках тысячах экземпляров. Юридические общества, так горячо принявшиеся сначала за дело, утратили значение. Адвокатура измельчала. Борьба пред судом ведется не силой логики, не знанием соотношения конструкции института и системы права, не искусством тонкого толкования закона, а исключительно ссылкою на кассационные решения. Суды страдают тем же недугом: их решения плохо мотивируются и прикрываются, главным образом, авторитетом сената. Сюда еще надо прибавить, что число юридических журналов уменьшилось, и оставшиеся терпят крайний недостаток в подписчиках. Словом, в настоящее время наблюдается полное оскудение юридической мысли в области гражданского права.
Как же помочь горю? Только при условии, что наука гражданского права примется, наконец, за историческую и догматическую разработку русского законодательства, а практика освободится от цепей, наложенных на нее кассационными решениями и обратится к научной помощи, только тогда можно ожидать устранения розни между теоретической и практической юриспруденцией.
С этим ответом проф. Шершеневича нельзя не согласиться, и следует только выразить желание, чтобы подготовляемая в настоящее время реформа кассационного производства пошла по правильному пути и дала первый толчок к улучшению современного порядка вещей.

Е. Васьковский /журнал юридического общества при императорском с.-петербургском университете. год двадцать четвертый. 1894. Книга третья. март. с. 241-247./

Российская империя не реформировала судебную систему.
Современная Россия укрепила судебную власть до негативных признаков корпоративности, замкнутости и безнаказанности судей за незаконные решения. Ведь если кассация отменяет решение судьи - то для него это не влечет ни увольнения, ни материальных потерь в виде, например, выплаты компенсаций пострадавшей стороне.

Парадокс идей нашего законодателя о судебной власти в том, что судей, стоящих на страже закона, избавили от страха нарушать закон лично.