Особые правила обыска у адвокатов

4 февраля 2020 года Европейский Суд опубликовал постановление по делу «Круглов и другие против России» , объединяющему 16 жалоб на нарушения при проведении обысков у адвокатов и юристов, а также на изъятие у них носителей информации, на которых содержались не только личные их данные, но и сведения, на которые распространялась адвокатская тайна. Заявителями жалоб выступили 20 адвокатов, три частнопрактикующих юриста, а также три доверителя одной из обратившихся в ЕСПЧ адвокатов.

Позиция сторон в ЕСПЧ

Заявители указывали на нарушение ст. 8 (Право на уважение частной и семейной жизни) Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Кроме того, они упомянули нарушение ст. 13 Конвенции в связи с отсутствием эффективных средств правовой защиты на национальном уровне. В шести жалобах в Суд отмечалось нарушение имущественных прав (ст. 1 протокола № 1 к Конвенции) из-за хранения полицией изъятых предметов.

В жалобах отмечалось, что полученные в ряде случаев судебные санкции на обыски у адвокатов и юристов не базировались на достаточных доказательствах, подтверждающих факт владения ими необходимой для следствия информацией.

В 14 жалобах в Страсбургский суд указывалось, что заявители не имели уголовно-процессуального статуса подозреваемого, в 12 случаях единственная связь адвокатов или юристов с уголовным делом, в рамках которого был проведен обыск, объяснялась оказанием ими юридической помощи лицам, вовлеченным в этот уголовный процесс. Из обращений в ЕСПЧ также следовало, что российские суды не уточняли объем отыскиваемых документов и не давали никаких гарантий для защиты сведений, на которые распространялся режим адвокатской тайны. Кроме того, обыски в помещениях и изъятие электронных устройств не сопровождались никакими процессуальными гарантиями (например, присутствием независимых понятых).

В своих возражениях Правительство РФ утверждало, что обыски были проведены в соответствии с законодательством и не нарушили ничьих прав в рамках Конвенции: спорные следственные действия проводились в рамках предварительного расследования по уголовным делам в отношении заявителей или третьих лиц. Также подчеркивалось, что все обыски проводились с санкции судов, и их цель оправдывалась получением необходимой следствию информации, причем органы следствия имели веские основания полагать, что она хранилась в обыскиваемых помещениях.

Как пояснило государство-ответчик, судебные санкции на обыск уполномочили следствие изымать только относящиеся к расследованиям документы. Таким образом, Правительство РФ сослалось на недоказанность заявителями фактов изъятия каких-либо личных или защищаемых адвокатской тайной документов, не имеющих отношения к соответствующим уголовным расследованиям, и использования их против адвокатов или юристов, а также их доверителей или клиентов.

Власти подчеркнули, что обратившиеся в ЕСПЧ юристы, которые не имели статуса адвоката, не могли рассчитывать на защиту их прав в предусмотренном для адвокатов объеме, хотя процессуальные гарантии во время обысков соблюдались в отношении всех заявителей без исключения. Таким образом, заключила российская сторона, спорные следственные действия были законными и соразмерными их законной цели, как и изъятие необходимых вещественных доказательств.

Выводы Европейского Суда

После изучения материалов дела Страсбургский суд презюмировал законность проводимых обысков и указал на необходимость исследования вопроса о допустимости таких следственных действий в демократическом обществе, общего соотношения цели и средств таких действий.

ЕСПЧ вновь напомнил, что само по себе преследование профессиональных юристов наносит удар в самую суть Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Следовательно, проведение обыска в офисах и жилищах адвокатов или юристов должно стать предметом особо строгого контроля. Таким образом, Суду потребовалось выяснить, были ли доступны заявителям эффективные гарантии против злоупотреблений или произвола во время проведения спорных следственных действий. При этом учитывались тяжесть преступлений, ставших причиной обысков; были ли выданы судебные санкции в надлежащем порядке или они были получены постфактум; были ли решения судов достаточно обоснованными и ограничивали ли они сферу обысков.

Европейский Суд также исследовал присутствие независимых понятых во время следственных действий и наличие иных мер безопасности, предпринятых правоохранителями во время проведения обысков для сохранения режима адвокатской тайны. Кроме того, оценивалась степень возможных последствий для последующей деятельности адвокатов и юристов, а также репутации пострадавших от обыска лиц.

Суд пришел к выводу, что одна из жалоб не может быть рассмотрена, поскольку ее заявители обратились в ЕСПЧ с нарушением установленного шестимесячного срока. В остальных случаях заявитель лишь по одной жалобе имел статус подозреваемого по уголовному делу о клевете на судью, тогда как в отношении остальных дела не возбуждались. Таким образом, обыски у заявителей по 14 жалобам были проведены в связи с тем, что доверители или клиенты адвокатов и юристов подвергались уголовному преследованию, при этом в двух случаях речь шла о родственниках заявителей.

В связи с этим ЕСПЧ выявил, что судебные санкции на обыски были сформулированы в общих чертах, предоставляя правоохранителям неограниченную свободу действий при проведении следственных действий.

Относительно защиты прав адвокатов при обыске ЕСПЧ отметил, что судебный контроль не является эффективной мерой для защиты их нарушенных прав в указанном ключе. Страсбургский суд не выявил предпринятые национальными судами меры по защите сведений, на которые распространяется режим адвокатской тайны, – в частности, последние не озаботились рассмотрением возможности получения искомой информации из других источников, не прибегая к обыску. В связи с этим было констатировано, что для нарушения адвокатской тайны достаточно было возбуждения уголовного дела в отношении не только адвокатов, но и их доверителей. С учетом изложенного Европейский Суд заключил, что при вынесении санкций на обыски российские суды не озаботились соблюдением баланса при вмешательстве государства в частные права и его соразмерности законным целям.

Касательно наличия процессуальных мер в защиту прав адвокатов и юристов при проведении обысков (запрет на изъятие документов, составляющих адвокатскую тайну или же присутствие независимого понятого) Европейский Суд отметил, что российское уголовно-процессуальное законодательство не предусматривало соответствующих гарантий до 2017 г. В рассматриваемый период, подчеркнул ЕСПЧ, не было возможности обеспечить присутствие представителя палаты адвокатов во время обысков либо рассчитывать на то, что судебные санкции определяет перечень документов и предметов, которые нельзя будет изъять во время следственных действий. Присутствие независимых понятых в ходе обысков также не является эффективной процессуальной гарантией, ведь они не обладают специальными профессиональными познаниями, позволяющими надлежаще идентифицировать документы, на которые распространяется режим адвокатской тайны. Что касается данных на электронных носителях, они также не подвергались выборке со стороны следствия для определения их необходимости.

В одном из дел ЕСПЧ отметил, что адвокат заявительницы прибыл после начала обыска, что было неудивительно, ведь никто не предупреждал их о проведении обыска. В другом Суд выявил ограничение прав заявителей на судебную защиту по обжалованию судебных санкций на состоявшиеся обыски. В третьем случае апелляционная инстанция отказала заявителю в рассмотрении его жалобы на проведение у него обыска в связи с уголовным делом в отношении его доверителя, поскольку оно на тот момент уже было направлено в суд.

Относительно ущемления прав юристов, не являющихся адвокатами, Европейский Суд отметил особую уязвимость таких лиц перед российскими правоохранительными органами при проведении обысков в сравнении с адвокатами. «Несовместимо с принципом верховенства права оставлять без каких-либо особых гарантий всю полноту отношений между клиентами и юрисконсультами, которые в общей массе оказывают свои услуги на профессиональном уровне и специализируются во многих областях права, включая представительство в гражданских спорах. Таким образом, Суд также считает, что обыски помещений тех заявителей, которые были практикующими юристами, но не членами адвокатских палат, были проведены без достаточных процессуальных гарантий против произвола», – отмечено в постановлении.

ЕСПЧ добавил, что хранение изъятых носителей информации у лиц, в отношении которых не были возбуждены уголовные дела, также представляет неоправданное вмешательство в их права. Как пояснил Суд, государство-ответчик не пояснило, почему следствие не смогло скопировать данные и вернуть их заявителям.

Таким образом, Страсбургский суд выявил нарушение ст. 8 Конвенции и отметил отсутствие необходимости выявлять нарушение ее ст. 13. Также в шести случаях были выявлены нарушения ст. 1 протокола № 1 к Европейской конвенции. В связи с этим Суд присудил различные денежные суммы в качестве компенсации морального вреда, их размер колеблется от 2 до 12,7 тыс. евро. Обратившиеся в ЕСПЧ граждане также получат различные денежные суммы в возмещение понесенных судебных издержек. В общей сложности с России в их пользу взыскано более 220 тыс. евро.

Участники дела прокомментировали выводы Суда

Адвокат КА «Свердловская областная гильдия адвокатов» Сергей Колосовский, представлявший интересы адвоката Ирины Бураги, выразил удовлетворение решением Суда. «Это оказался самый длинный в моей практике период рассмотрения жалобы ЕСПЧ – она была подана в 2006 г., коммуницирована в 2010 г., но рассмотрена лишь спустя десять лет. Тем приятнее, что справедливость так запоздала, но восторжествовала», – отметил он. 

Адвокат пояснил, что при подготовке жалобы он опирался на базовое для вопросов, связанных с нарушением прав адвокатов, решение ЕСПЧ по делу «Нимитц против Германии» от 1992 г. «В последующих дополнениях мы также опирались на вновь принятые решения Европейского Суда по затронутым в жалобе вопросам и использовали его формулировки. Поэтому в принципе удовлетворение доводов жалобы не являлось неожиданным, а формулировки Суда – принципиально новыми. Фактически в комментируемом постановлении ЕСПЧ подтвердил и обобщил ранее высказанные по затронутым вопросам правовые позиции», – отметил Сергей Колосовский.

По его мнению, ожидать радикального изменения правоприменительной практики не приходится, поскольку некоторые позиции Суда уже нашли частичное отражение в новеллах российского законодательства. «Но в целом оно должно оказать положительное влияние на практику применения процессуальных мер к адвокатам, побудить государственные и судебные органы проявлять большую взвешенность в своих решениях», – убежден адвокат. 

«Применительно к моему непосредственному участию в обжалуемых действиях не могу не отметить, что многие из нас сталкивались с попытками правоохранителей не допустить адвоката к месту проведения следственного действия под предлогом того, что это действие уже началось. В обжалованной ситуации такой недопуск имел место по отношению ко мне, и я смог его надлежащим образом зафиксировать. ЕСПЧ, оценивая данные обстоятельства, резонно указал, что если следователь желает, чтобы адвокат прибывал до начала обыска, то он должен и уведомлять адвоката либо обыскиваемое лицо о предстоящем обыске заблаговременно. В противном же случае адвокат может приступить к участию в следственном действии тогда, когда ему стало о нем известно и он смог прибыть к месту его проведения», – отметил Сергей Колосовский. 

По его словам, Европейский Суд указал, что превалирующий ныне формальный подход к проведению обысков недопустим, и задал тренд на признание подобных «рамочных» судебных актов незаконными. «Фактически мы можем опираться на эти позиции как при оспаривании обысков и иных процессуальных мер в отношении самих адвокатов, так и применительно к обоснованности решений, принимаемых в соответствии со ст. 165 УПК в отношении наших доверителей. Сформулированная Судом позиция о нарушении п. 1 протокола 1 носит еще более универсальный характер и может применяться во всех случаях необоснованного удержания следственными органами изъятого имущества. Для того чтобы это, безусловно, положительное решение ЕСПЧ оказало действенное воздействие на правоприменительную практику, необходимо добиться обращения регрессных требований к лицам, допустившим нарушения Конвенции. Общая сумма материальных компенсаций, определенных судом, превышает 100 тыс. евро, и взыскание этих денег с сотрудников правоохранительных органов может реально заставить их думать о том, что и как они делают. Кроме того, хочу отметить, такое решение может послужить основанием для отмены приговора нашему коллеге Константину Лазуткину, который сейчас отбывает незаслуженное наказание в виде лишения свободы», – заключил Сергей Колосовский.

По мнению адвоката АП г. Москвы Александра Баляна, который был одним из заявителей в ЕСПЧ, Суд высказал взвешенную позицию относительно такого явления, когда лень и некомпетентность отдельных правоохранителей покрывается произвольным давлением на адвокатов и вторжением в тайну их отношений с доверителями. «Эти явления не уникально российские, как видно из перечисленных прецедентов ЕСПЧ для Турции, Франции, Греции, Великобритании и прочих, – для того и создан этот Суд, чтобы ограничивать понятные попытки произвола силовиков, с которым не справилась национальная система конкретного государства», – обратил внимание адвокат.

Он отметил, что ЕСПЧ последовательно и однозначно подчеркивает особенную значимость для общества данной темы. «Для современной отечественной практики также имеет особую значимость жесткое указание Суда о том, что “любая мера, если она не отличается по своей форме исполнения и практическим последствиям от обыска, составляет, независимо от ее характеристик в соответствии с национальным законодательством”, вмешательство в права, защищаемые ст. 8 Конвенции. Это новый инструмент для защиты профессии от “новаторского зуда” отдельных нерадивых коллег в погонах, пытающихся обойти законные ограничения для обыска адвокатов, с таким трудом и потерями добытые нами к 2017 г. (с введением ст. 450.1 УПК РФ)», – полагает Александр Балян.

Адвокат добавил, что важно и прямое указание ЕСПЧ на обязанность национальных судов проверять, есть ли и не исчерпаны ли все другие (помимо обыска у адвоката) способы добычи искомых доказательств. «Не только в материалах уголовных дел, но и в материалах, направленных следователями в суды для получения разрешения на обыски, содержались именно искомые материалы, ранее изъятые у наших подзащитных. А последний обыск вообще был санкционирован через час после возбуждения уголовного дела», – привел Александр Балян обстоятельства своих жалоб в качестве примера.

Адвокат АК № 22 «Гражданские компенсации» Нижегородской областной коллегии адвокатов Ирина Фаст, в чьем офисе также проводились обыски, с сожалением констатировала, что европейское правосудие слишком долгое, а потому малоэффективное. «С момента, например, моего незаконного обыска прошло 12 лет до принятия ЕСПЧ решения. Многое уже поменялось на нашем национальном уровне: в УПК РФ после соответствующего Постановления Конституционного Суда РФ № 33-П/2015 появилась ст. 450.1 УПК, закрепляющая определенные гарантии защиты адвоката от незаконных действий при проведении обыска. Отношение внутри нашего государства к позициям ЕСПЧ в последние годы стало настолько нейтральным, что вряд ли этот акт приведет к каким-то серьезным системным изменениям», – подытожила она.

В свою очередь, руководитель юридической службы «Апология протеста» Алексей Глухов, представлявший интересы юриста Дениса Федорова, отметил, что постановление ЕСПЧ в первую очередь защищает негосударственную часть юридической корпорации России от недружественных действий процессуальных оппонентов, в данном случае обысков. «Несколько лет назад российские адвокаты смогли добиться некоторых процессуальных гарантий при проведении обыска. Это и особые требования к получению разрешения на обыск, и обязательное участие представителя адвокатской палаты во время обыска. Но такие гарантии не распространяются на юристов без статуса адвоката. ЕСПЧ совершенно обоснованно признал это недостатком в российском законодательстве. С этим выводом ЕСПЧ нельзя не согласиться, так как юридическую помощь оказывают не только адвокаты, более того, адвокаты составляют явно меньшую часть в негосударственном юридическом секторе оказания юридической помощи», – отметил Алексей Глухов.

По мнению юриста, решение вряд ли приведет к изменению законодательства в ближайшее время, но принцип тайны отношений между юристом и клиентом уже закреплен ЕСПЧ, и на него уже можно ссылаться при оспаривании обысков.

Директор юридической компании «КОНУС» Алексей Силиванов, который был одним из заявителей в ЕСПЧ, сообщил, что в его случае суд установил, что государство провело обыск без достаточной правовой защиты против произвола, и признал за ним обязанность создать систему особых гарантий профессиональной тайны не только для адвокатов, но и для других юристов, работающих на профессиональной основе и представляющих интересы доверителей в судах.

«После появления этого решения органы государственной власти должны будут как-то на него отреагировать. Это может быть разработка дополнительных механизмов защиты юристов при проведении обысков на уровне законодательства, в упрощенном варианте – разъяснения Верховного Суда о необходимости исследования судом действительного наличия оснований для проведения обысков, а не простого копирования доводов следствия при выдаче санкции на обыск. Открытым остается пока вопрос допустимости доказательств, добытых следствием при проведении обыска с нарушением гарантий, представленных Европейской Конвенцией. И еще очень бы хотелось, чтобы обыски у юристов переставали создавать впечатление “заказных” мероприятий, сведения счетов или запугивания», – отметил он.